я слушаю музыку, маму и сердце. все остальные несут чушь.
читать дальше"Самая счастливая"
«Я самая счастливая на земле, самая счастливая, самая-самая счастливая», – стучали в мозгу мысли, которые она повторяла про себя ровно два года назад, на этом самом месте. И это была истинная правда. В тот летний погожий день на берегу Финского залива Марии хотелось парить от счастья. «Счастье есть, его не может не быть», – припомнились девушки знаменитые слова. Устремив взгляд на горизонт, она негромко повторила:
– Его не может не быть.
Маша теснее прижала острые коленки к груди и обхватила их руками. На бледном пальце блеснуло кольцо и смягченные закатом черты белоснежного лица исказились от горьких воспоминаний.
«Счастливица», – говорили одни, «умница», – вторили другие, «красавица», – со слезами на глазах шептала мать, с любовью глядя на мужа, боящегося смотреть на дочку, чтобы подобно жене не расплакаться.
Они встречались со школьной скамьи. Разве могла подумать никогда не отличающаяся красотой Маша, что отличник, красавчик и спортсмен Андрей Шапкин, перешедший в их обычный класс из гимназии, влюбится в нее. Ни в Аньку Гусеву, местную звезду, а в нее: немного костлявую, с островатым носом, скромную и даже не отличницу. Тогда, в пятом классе, она и представить не могла, что мальчик, с которым мечтали встречаться все девчонки из их и параллельного класса выберет ее.
«Повезло», – с легкой завистью сказала лучшая подруга, когда раскрасневшаяся от волнения Маша завела ее в туалет и показала маленькую Валентину, изображающую двух ангелков, подписанную красивым почерком Андрея. «Обалдеть, вот это да»! – были первые слова все той же подруги, когда в шестом классе как-то после уроков Андрей встретил Машу возле школы с огромным букетом белых роз. После этого случая подруга больше ничего не говорила про подарки, которыми задаривал обезумевшую от счастья Машу поклонник, потому что ее отцу неожиданно предложили приличную работу в другом городе и собравшись в считанные недели, семья укатила в Москву. А она осталась одна. Других подруг у нее не было. Да и заводить как-то не хотелось. Все ее помыслы, мечты и дни принадлежали голубоглазому соседу по парте. Они часами просиживали после школы на площадке или гуляли по парку, в плохую же погоду торчали в гостях друг друга. Даже уроки они готовили вместе, точнее, вместе о них забывали, отправившись в кино или допоздна заболтавшись по телефону. Маша могла бесконечно смотреть на рамочку, стоящую на письменном столе, с которой на нее смотрел, сверкая белозубой шаловливой улыбкой, Андрей. Не верилось, что может быть настолько хорошо. Не верилось, что навсегда.
«Поженятся», – с улыбками говорили учителя, «любовь–морковь», – смеялись одноклассники. А они смотрели друг на друга, ловя каждый взгляд любимых глаз, каждый жест, каждый звук родного голоса.
«Сейчас молодежь рано начинает половые связи», – говорила учительница биологии в девятом кассе, характерно глядя на них и плотно поджимая тонкие губы. Девушки розовели, от откровений учительницы, а мальчишки делали серьезные лица или подначивали Андрея, единственного на то время, по-настоящему встречающегося с девушкой. Но ей было абсолютно безразлично, что говорят. Да по-другому и быть не могло, ведь всегда находятся любящие злословить завистники. Счастье оно такое – притягивает тех, у кого своего нет.
«Вот закончим школу и тогда…» – мечтал Андрей. Она же мягко улыбалась над горячностью друга и вспоминала изумленные лица одноклассниц, когда она заверяла, что никакого секса у них нет. «Не может быть», – качала головой Люська Петрова, толкая локтем свою подружку и делая при этом большие глаза. «Да как же вы…», – непонимающе хмыкала Наташа Белова, заводя любимую песню о том, что мужчину одними поцелуями не удержать. «Смотри, уведут», – с умным видом говаривала Варя Саблина, щелкая зажигалкой и закуривая, при этом махая руками в сторону окна, чтоб туалет не пропах табачным дымом и директор школы, славившейся непогрешимой верой во вред куренья ничего не унюхал. Над ней посмеивались за спиной, мол, дурочка не понимающая своего счастья держится за свою девственность как за святыню. Никто ее не понимал. Даже мать была уверенна, что дочь давно рассталась с невинностью, частенько намекая, что надо бы посетить женскую консультацию. Как бы они все удивились, узнай только, что отнюдь не ее решенье, сперва закончить школу. Андрей был неумолим. Ни насмешки друзей, ни общественная мода не могли заставить парня зайти дальше объятий и поцелуев. Он уважал ее и ценил куда выше, чем могли подумать сверстники, давшие за глаза обидное прозвище «девственник».
Два последних года в школе пролетели как сладкий сон. На выпускной вечер они не пошли. У них был запланирован свой. Номер в шикарной гостинице, бутылка шампанского в ведерке со льдом для смелости, два диплома об окончании средней школы и огромная постель, застеленная бардовым шелковым покрывалом.
«Так бывает только в любовных романах», – думала Маша, любуясь смущенным молодым человеком, задумчиво глядевшего на нее сквозь бокал шипящего золотистого шампанского. Ей казалось, что тишину гостиничного номера нарушает лишь звон лопающихся пузырьков на поверхности бокалов и стук ее сердца. От волнения руки превратились в две ледышки, подобные тем, что источали прохладу в небольшом алюминиевом ведерке. Он заметил. Как всегда замечал, когда с ней что-то таврилось. Прекрасные голубые глаза потеплели, а горячая ладонь накрыла ее тоненькие пальчики. От нежных прикосновений, она быстро успокоилась. Они смогли даже отвлечься и поболтать о великом событии в жизни обоих – об окончании школы. Планы на будущее были предельно просты – поступить в университет на один факультет. Не задумываясь, Маша выбрала увлечение любимого – программирование, решив, что по дизайну, который всегда ее привлекал, найдет как-нибудь время и окончит трехмесячные курсы. Девушка знала, что только заикнись она, что хочет пойти на факультет дизайна, Андрей без раздумий последовал бы за ней. Так же знала и то, что если один из них не поступит, другой не поступит тоже.
Она засмеялась на его шуткой и внезапно, как это всегда бывало, он посерьезнел и сказал, что любит ее. Маша думала, никогда не привыкнет к таким неожиданным признаниям, так же как знала, что никто другой в мире не сумеет так же искренне говорить о своих чувствах. Порой она боялась своей любви к нему. «А что если разлюбит»? – спрашивала она себя, и сердце от страха сжималось в маленький комочек, а внутри чувствовалась опустошенность, будто самое худшее уже произошло. Он обычно с улыбкой относился к ее страхам и лишь молча крепко сжимал в объятиях, лучших всяких слов говорящих о том, что она зря беспокоится.
Вечер, за ним ночь и утро были потрясающим. Она не подозревала, что сможет любить его сильнее, чем до потери невинности, которую он принял ни так, как мог бы принять любой мальчика его возраста, пологая, что хорошим поведением заслужил, а с трепетностью и нежностью, присущую только ему одному, ее Андрею. Самому заботливому и преданному.
Они упивались друг другом. «Такая любовь», – вздыхали однокурсницы, «на свадьбу пригласите»? – частенько подтрунивали друзья программисты. Преподаватели поговаривали о потомстве, расценках на жилье, о хорошо оплачиваемой работе. Родители давно понявшее, что дело идет к своей развязке, с видом заговорщиков решали, что подарить молодым людям на свадьбу. Знакомые шипели на ухо: «Пора бы и замуж выходить, смотри, перегорит он к тебе». Но Маша верная себе никого не слушала, лишь повторяя: «Когда время придет». Отбиваясь от злых языков как могла, но те, кто говорил, продолжали говорить и тогда, она пересела что-либо объяснять, лишь улыбалась тихонько и думала о том, как бы скорее увидеть любимого.
На третьем курсе Андрей без труда нашел хорошую работу в небольшой фирме и тогда они поняли, что мечты сбываются. Частенько она ждала его после работы перед зданием и они как в школьные годы шли гулять в парк. В один из таких летних дней, после посещения женской консультации, полная противоречий и страха она пришла на место встречи. Маша уговаривала себя перестать паниковать, уверяла себя, что Андрей все поймет, напоминала себе, что он самый чуткий и любящий, но ничего не помогало, сердце колотилось так, как ни колотилось в день выпускного вечера. Возлюбленный на удивление ничего не заметил. Они отправились на Финский залив, где любили обнявшись сидеть на больших горячих камнях и смотреть на закат. Они шли по теплому песку и смотрели на блестевшую в заходящем солнце рябь воды. На пляже почти никого не было и они могли наслаждаться красотой и тишиной. Она слушала его мягкий голос и боялась как еще никогда в жизни. Маленькая белокурая девочка в цветастом платьице сидела на корточках и пригоршнями брала золотистый песок и ссыпала себе в подол, на что возмущенная мать грозила ребенку пальцем, но попыток подняться с полотенца не делала.
«Подаришь мне такую»? – негромко спросил Андрей, с волнением заглядывая в лицо возлюбленной.
«Да», – только и смогла она ответить, необычайно изумленная вопросом.
«Я волнуюсь» – признался он и только хотел что-то добавить, как Маша легонько ахнула и посмотрела на песок.
«Что такое»? – испугался он.
«Ничего, кольнуло что-то. Уже все в порядке», – заверила она. Ей натерпелось услышать причину, по которой всегда спокойный Андрей волновался. Молодой человек слегка нахмурился и снова спросил: «Все в порядке»?
«Да-да, не беспокойся», – беспечно отмахнулась она.
В молчании они дошли до камней и примостились почти у самой воды на огромный валун, с которого открывался прекрасный вид на залив и закат.
«Пора, пора сказать», – мысленно твердила себе она, но, видя, что Андрей необычайно молчалив и задумчив, продолжала тянуть. Неожиданно он повернул к ней голову и в упор посмотрел в глаза. На миг сердце ушло в пятки, но уже через секунду взмыло выше небес.
«Мышонок, ты выйдешь за меня»? – решительно спросил он.
Это ласковое прозвище он дал ей еще в пятом классе, когда она тихонько подсматривала к нему в тетрадку на геометрии, после чего за одинаковые решения они частенько получали двойки. Но он никогда за это на нее не сердился и не отсаживался за другую парту, как настоятельно требовала учительница.
«Ты думаешь»? – вывел из задумчивости его озабоченный голос. «Нет, конечно же, нет»
«Нет»? – переспросил он.
«Я не думаю, я всегда мечтала…» – она умолкла и покрылась румянцем.
Андрей торопливо сунул руку в карман, и на его ладони очутилась небольшая красная коробочка в виде сердечка.
«Возьми», – шепнул он.
Маша протянула руку, но потом, словно боясь передумать, быстро отдернула. Заметив, как он непонимающе моргнул, она выпалила: «Я должна признаться». По его взволнованному лицу было видно, что предположил он самое худшее. Обычно светлые глаза потемнели, черные брови сошлись на переносице. «Я беременна», – не стала оттягивать она признание. Андрей нервно рассмеялся, а затем с благоговейным трепетом приложил ладонь к ее животу и теперь рассмеялся легко и непринужденно.
«Я самый счастливый человек во всем белом свете», – признался он позже, когда прижавшись к друг дружке вплотную, они смотрели на медленно исчезающую золотую дорожку заходящего солнца на воде. У нее на душе все пело от счастья. Она смотрела то на переливающуюся рябь, то на рядом сидящего жениха, нежно обнимающего ее плечи, то на коробочку с обручальным колечком и не верилось, что может быть так хорошо. Не верилось, что мир может быть так прекрасен специально для нее. И ничто не могло омрачить счастье этого дня.
Как гордились родители, как плакала от счастья мать, как искренне радовалась свекровь, обещая, что они непременно будут самыми счастливыми на свете. Она поверила, впервые в жизни поверила в слова. Они будут счастливыми во что бы то ни стало. Весь мир ничто, по сравнению с силой их любви.
«Ты самая прекрасная невеста», – преподнося цветы, с улыбкой шепнул на ухо отец Андрея, полюбившей неуклюжую пятиклассницу в первый же ее визит, когда вызвавшись помыть посуду, девочка разбила его любимую кружку.
Шикарная свадьба, шикарные подарки. «Шикарная жизнь» – вот, что пророчили гости на торжестве, но вышло совсем по-другому.
«У вас СПИД» – были слова врача, в один из визитов в женскую консультацию. Мельком брошенный сочувственный взгляд сквозь линзы очков и негромкое причмокивание губ врача, старательно что-то записывающего в карточке. Она долго молча сидела на стуле, врач ее не торопил, похоже, проникнувшийся ситуацией. Перед глазами неспешно протекла ее счастливая жизнь и закончилась прокрутка на том самом дне, когда Андрей ей сделал предложение. Предложение, о котором она мечтала с пятого класса. Дальше события не прокручивались. Словно заело пленку. Один и тот же кадр: маленькая девочка ссыпает маленькими ручками золотистый песок в подол своего платья, а она чувствует боль в ноге. Миг, и жизнь как сошедший с рельс поезд полетела под откос. В песке тонкий шприц, каких везде полно валяется, но именно этот оказался для нее – зараженный. Она не придала значения, отмахнулась. «Я самая счастливая, я самая счастливая» – мысленно повторила она слова, отныне не значащие абсолютно ничего. Врач приподнял голову и обеспокоено смотрел на нее. «Принести вам воды»? – участливо предложил он. «Сколько я проживу»? – услышала она вопрос, которой так хотелось задать, заданный чужим незнакомым голосом. Врач надул щеки – шумно выдохнул, затем снова и снова – он вытягивал губы так, словно упражнялся перед зеркалом и совсем на нее не смотрел. «Не стану лукавить», – наконец выдал он, после долгого молчания, – «Организм разрушается с огромной скоростью». Она не заплакала. А просто сидела и молчала. Да и что она могла сказать, сказать, что она самая счастливая? Так ведь теперь это не так.
Услышав страшный диагноз, Андрей впервые напился до беспамятства, а когда пришел на утро в себя, начался беспробудный кошмар – больницы, частные клиники, сдача все новых и новых анализов, все более устрашающие диагнозы. Она сделала аборт. На себя она больше не походила. До прозрачности белая, исхудавшая так, что кости торчали, с обрезанными волосами, волосам которыми так восхищался Андрей, которые так любил заплетать, расчесывать – лежали на дне мусорного ведра. Когда в одной из клиник им подарили лучик надежды, они продали машину, подаренную родителями на свадьбу. На Андрея было жалко смотреть. Осунувшийся, с широко растопыренными глазами, дрожащими от бессонных ночей руками, он бросил работу, чтобы быть каждую секунду рядом с ней, а учебе и не стоило говорить. Вся некогда счастливая жизнь замкнулась на борьбе за лишние месяцы жизни. Ее жизни. Чудом Андрей избежал участи заразиться. Он так любил ее и беспокоился за благополучие будущего ребенка, что никакие научные статьи о безвредности секса во время беременности не могли заставить его заняться с ней любовью. День за днем она угасала. Мать перенесла первый удар и первую операцию на сердце. Отец запил. Однажды, когда Андрей выскочил на десять минут в магазин, приехала свекровь. Она сказала лишь два слова, два слова убившие ее. «Отпусти его», – молила любящая сына мать. Они ничего тогда не сказала измученной страхом женщине, а через несколько дней, в одну из отлучек мужа собралась и уехала к матери, оставив их солнечную двухкомнатную квартирку все так же подаренную на свадьбу.
Андрей приехал к ней и она впервые увила его слезы, он со слезами на глазах умолял позволить ему быть с ней до конца. Она не позволила. «Если любишь, то можешь отпустить» – слышала она фразу, где-то в той, счастливой и беззаботной жизни, но так и не смогла ее понять. И даже сейчас не понимала. Она его не отпускала, она умирала, быстро и бесповоротно. Особо усталый врач, седой кандидат наук, без всякого сочувствия сказал, что ей осталось от силы пара месяцев и посоветовал просто жить. Так она и сделала.
Просто жила. Изо дня в день открывала глаза, ела, смотрела в окно.
Наступило лето. Лишь однажды она видела Андрея. Он был с девушкой. Тростинка, с пышными светлыми волосами и безумно влюбленными голубыми глазами, неотрывно следящими за каждым его жестом. Как когда-то она. В той, счастливой жизни. Они встретились аптеке, куда она зашла за препаратами прописанными врачами. Маша не знала, что они покупали, белокурая девушка что-то весело ему щебетала, а он нехотя улыбался, но чаще просто кивал, пока не заметил ее. Они долго смотрели друг на друга не отрываясь, а потом он бросился к ней и она второй раз за их долгую историю увила его слезы. Пришедшая с ним блондинка ничего не понимала и выглядела сконфуженной, а он обнимал свою единственную любовь и шептал: «прости меня, прости, прости любимая…».
Маша поплотнее укуталась в теплый платок и закрыла глаза. Лицо обдувал теплый ночной ветерок, приятный плеск воды усыплял. Она не заметила как снова заплакала. Слезы струились из закрытых глаз, обжигали голые колени, падали на давно остывший камень. А в ушах звучал его голос: «прости меня, прости, прости любимая…».
«Я самая счастливая на земле, самая счастливая, самая-самая счастливая», – стучали в мозгу мысли, которые она повторяла про себя ровно два года назад, на этом самом месте. И это была истинная правда. В тот летний погожий день на берегу Финского залива Марии хотелось парить от счастья. «Счастье есть, его не может не быть», – припомнились девушки знаменитые слова. Устремив взгляд на горизонт, она негромко повторила:
– Его не может не быть.
Маша теснее прижала острые коленки к груди и обхватила их руками. На бледном пальце блеснуло кольцо и смягченные закатом черты белоснежного лица исказились от горьких воспоминаний.
«Счастливица», – говорили одни, «умница», – вторили другие, «красавица», – со слезами на глазах шептала мать, с любовью глядя на мужа, боящегося смотреть на дочку, чтобы подобно жене не расплакаться.
Они встречались со школьной скамьи. Разве могла подумать никогда не отличающаяся красотой Маша, что отличник, красавчик и спортсмен Андрей Шапкин, перешедший в их обычный класс из гимназии, влюбится в нее. Ни в Аньку Гусеву, местную звезду, а в нее: немного костлявую, с островатым носом, скромную и даже не отличницу. Тогда, в пятом классе, она и представить не могла, что мальчик, с которым мечтали встречаться все девчонки из их и параллельного класса выберет ее.
«Повезло», – с легкой завистью сказала лучшая подруга, когда раскрасневшаяся от волнения Маша завела ее в туалет и показала маленькую Валентину, изображающую двух ангелков, подписанную красивым почерком Андрея. «Обалдеть, вот это да»! – были первые слова все той же подруги, когда в шестом классе как-то после уроков Андрей встретил Машу возле школы с огромным букетом белых роз. После этого случая подруга больше ничего не говорила про подарки, которыми задаривал обезумевшую от счастья Машу поклонник, потому что ее отцу неожиданно предложили приличную работу в другом городе и собравшись в считанные недели, семья укатила в Москву. А она осталась одна. Других подруг у нее не было. Да и заводить как-то не хотелось. Все ее помыслы, мечты и дни принадлежали голубоглазому соседу по парте. Они часами просиживали после школы на площадке или гуляли по парку, в плохую же погоду торчали в гостях друг друга. Даже уроки они готовили вместе, точнее, вместе о них забывали, отправившись в кино или допоздна заболтавшись по телефону. Маша могла бесконечно смотреть на рамочку, стоящую на письменном столе, с которой на нее смотрел, сверкая белозубой шаловливой улыбкой, Андрей. Не верилось, что может быть настолько хорошо. Не верилось, что навсегда.
«Поженятся», – с улыбками говорили учителя, «любовь–морковь», – смеялись одноклассники. А они смотрели друг на друга, ловя каждый взгляд любимых глаз, каждый жест, каждый звук родного голоса.
«Сейчас молодежь рано начинает половые связи», – говорила учительница биологии в девятом кассе, характерно глядя на них и плотно поджимая тонкие губы. Девушки розовели, от откровений учительницы, а мальчишки делали серьезные лица или подначивали Андрея, единственного на то время, по-настоящему встречающегося с девушкой. Но ей было абсолютно безразлично, что говорят. Да по-другому и быть не могло, ведь всегда находятся любящие злословить завистники. Счастье оно такое – притягивает тех, у кого своего нет.
«Вот закончим школу и тогда…» – мечтал Андрей. Она же мягко улыбалась над горячностью друга и вспоминала изумленные лица одноклассниц, когда она заверяла, что никакого секса у них нет. «Не может быть», – качала головой Люська Петрова, толкая локтем свою подружку и делая при этом большие глаза. «Да как же вы…», – непонимающе хмыкала Наташа Белова, заводя любимую песню о том, что мужчину одними поцелуями не удержать. «Смотри, уведут», – с умным видом говаривала Варя Саблина, щелкая зажигалкой и закуривая, при этом махая руками в сторону окна, чтоб туалет не пропах табачным дымом и директор школы, славившейся непогрешимой верой во вред куренья ничего не унюхал. Над ней посмеивались за спиной, мол, дурочка не понимающая своего счастья держится за свою девственность как за святыню. Никто ее не понимал. Даже мать была уверенна, что дочь давно рассталась с невинностью, частенько намекая, что надо бы посетить женскую консультацию. Как бы они все удивились, узнай только, что отнюдь не ее решенье, сперва закончить школу. Андрей был неумолим. Ни насмешки друзей, ни общественная мода не могли заставить парня зайти дальше объятий и поцелуев. Он уважал ее и ценил куда выше, чем могли подумать сверстники, давшие за глаза обидное прозвище «девственник».
Два последних года в школе пролетели как сладкий сон. На выпускной вечер они не пошли. У них был запланирован свой. Номер в шикарной гостинице, бутылка шампанского в ведерке со льдом для смелости, два диплома об окончании средней школы и огромная постель, застеленная бардовым шелковым покрывалом.
«Так бывает только в любовных романах», – думала Маша, любуясь смущенным молодым человеком, задумчиво глядевшего на нее сквозь бокал шипящего золотистого шампанского. Ей казалось, что тишину гостиничного номера нарушает лишь звон лопающихся пузырьков на поверхности бокалов и стук ее сердца. От волнения руки превратились в две ледышки, подобные тем, что источали прохладу в небольшом алюминиевом ведерке. Он заметил. Как всегда замечал, когда с ней что-то таврилось. Прекрасные голубые глаза потеплели, а горячая ладонь накрыла ее тоненькие пальчики. От нежных прикосновений, она быстро успокоилась. Они смогли даже отвлечься и поболтать о великом событии в жизни обоих – об окончании школы. Планы на будущее были предельно просты – поступить в университет на один факультет. Не задумываясь, Маша выбрала увлечение любимого – программирование, решив, что по дизайну, который всегда ее привлекал, найдет как-нибудь время и окончит трехмесячные курсы. Девушка знала, что только заикнись она, что хочет пойти на факультет дизайна, Андрей без раздумий последовал бы за ней. Так же знала и то, что если один из них не поступит, другой не поступит тоже.
Она засмеялась на его шуткой и внезапно, как это всегда бывало, он посерьезнел и сказал, что любит ее. Маша думала, никогда не привыкнет к таким неожиданным признаниям, так же как знала, что никто другой в мире не сумеет так же искренне говорить о своих чувствах. Порой она боялась своей любви к нему. «А что если разлюбит»? – спрашивала она себя, и сердце от страха сжималось в маленький комочек, а внутри чувствовалась опустошенность, будто самое худшее уже произошло. Он обычно с улыбкой относился к ее страхам и лишь молча крепко сжимал в объятиях, лучших всяких слов говорящих о том, что она зря беспокоится.
Вечер, за ним ночь и утро были потрясающим. Она не подозревала, что сможет любить его сильнее, чем до потери невинности, которую он принял ни так, как мог бы принять любой мальчика его возраста, пологая, что хорошим поведением заслужил, а с трепетностью и нежностью, присущую только ему одному, ее Андрею. Самому заботливому и преданному.
Они упивались друг другом. «Такая любовь», – вздыхали однокурсницы, «на свадьбу пригласите»? – частенько подтрунивали друзья программисты. Преподаватели поговаривали о потомстве, расценках на жилье, о хорошо оплачиваемой работе. Родители давно понявшее, что дело идет к своей развязке, с видом заговорщиков решали, что подарить молодым людям на свадьбу. Знакомые шипели на ухо: «Пора бы и замуж выходить, смотри, перегорит он к тебе». Но Маша верная себе никого не слушала, лишь повторяя: «Когда время придет». Отбиваясь от злых языков как могла, но те, кто говорил, продолжали говорить и тогда, она пересела что-либо объяснять, лишь улыбалась тихонько и думала о том, как бы скорее увидеть любимого.
На третьем курсе Андрей без труда нашел хорошую работу в небольшой фирме и тогда они поняли, что мечты сбываются. Частенько она ждала его после работы перед зданием и они как в школьные годы шли гулять в парк. В один из таких летних дней, после посещения женской консультации, полная противоречий и страха она пришла на место встречи. Маша уговаривала себя перестать паниковать, уверяла себя, что Андрей все поймет, напоминала себе, что он самый чуткий и любящий, но ничего не помогало, сердце колотилось так, как ни колотилось в день выпускного вечера. Возлюбленный на удивление ничего не заметил. Они отправились на Финский залив, где любили обнявшись сидеть на больших горячих камнях и смотреть на закат. Они шли по теплому песку и смотрели на блестевшую в заходящем солнце рябь воды. На пляже почти никого не было и они могли наслаждаться красотой и тишиной. Она слушала его мягкий голос и боялась как еще никогда в жизни. Маленькая белокурая девочка в цветастом платьице сидела на корточках и пригоршнями брала золотистый песок и ссыпала себе в подол, на что возмущенная мать грозила ребенку пальцем, но попыток подняться с полотенца не делала.
«Подаришь мне такую»? – негромко спросил Андрей, с волнением заглядывая в лицо возлюбленной.
«Да», – только и смогла она ответить, необычайно изумленная вопросом.
«Я волнуюсь» – признался он и только хотел что-то добавить, как Маша легонько ахнула и посмотрела на песок.
«Что такое»? – испугался он.
«Ничего, кольнуло что-то. Уже все в порядке», – заверила она. Ей натерпелось услышать причину, по которой всегда спокойный Андрей волновался. Молодой человек слегка нахмурился и снова спросил: «Все в порядке»?
«Да-да, не беспокойся», – беспечно отмахнулась она.
В молчании они дошли до камней и примостились почти у самой воды на огромный валун, с которого открывался прекрасный вид на залив и закат.
«Пора, пора сказать», – мысленно твердила себе она, но, видя, что Андрей необычайно молчалив и задумчив, продолжала тянуть. Неожиданно он повернул к ней голову и в упор посмотрел в глаза. На миг сердце ушло в пятки, но уже через секунду взмыло выше небес.
«Мышонок, ты выйдешь за меня»? – решительно спросил он.
Это ласковое прозвище он дал ей еще в пятом классе, когда она тихонько подсматривала к нему в тетрадку на геометрии, после чего за одинаковые решения они частенько получали двойки. Но он никогда за это на нее не сердился и не отсаживался за другую парту, как настоятельно требовала учительница.
«Ты думаешь»? – вывел из задумчивости его озабоченный голос. «Нет, конечно же, нет»
«Нет»? – переспросил он.
«Я не думаю, я всегда мечтала…» – она умолкла и покрылась румянцем.
Андрей торопливо сунул руку в карман, и на его ладони очутилась небольшая красная коробочка в виде сердечка.
«Возьми», – шепнул он.
Маша протянула руку, но потом, словно боясь передумать, быстро отдернула. Заметив, как он непонимающе моргнул, она выпалила: «Я должна признаться». По его взволнованному лицу было видно, что предположил он самое худшее. Обычно светлые глаза потемнели, черные брови сошлись на переносице. «Я беременна», – не стала оттягивать она признание. Андрей нервно рассмеялся, а затем с благоговейным трепетом приложил ладонь к ее животу и теперь рассмеялся легко и непринужденно.
«Я самый счастливый человек во всем белом свете», – признался он позже, когда прижавшись к друг дружке вплотную, они смотрели на медленно исчезающую золотую дорожку заходящего солнца на воде. У нее на душе все пело от счастья. Она смотрела то на переливающуюся рябь, то на рядом сидящего жениха, нежно обнимающего ее плечи, то на коробочку с обручальным колечком и не верилось, что может быть так хорошо. Не верилось, что мир может быть так прекрасен специально для нее. И ничто не могло омрачить счастье этого дня.
Как гордились родители, как плакала от счастья мать, как искренне радовалась свекровь, обещая, что они непременно будут самыми счастливыми на свете. Она поверила, впервые в жизни поверила в слова. Они будут счастливыми во что бы то ни стало. Весь мир ничто, по сравнению с силой их любви.
«Ты самая прекрасная невеста», – преподнося цветы, с улыбкой шепнул на ухо отец Андрея, полюбившей неуклюжую пятиклассницу в первый же ее визит, когда вызвавшись помыть посуду, девочка разбила его любимую кружку.
Шикарная свадьба, шикарные подарки. «Шикарная жизнь» – вот, что пророчили гости на торжестве, но вышло совсем по-другому.
«У вас СПИД» – были слова врача, в один из визитов в женскую консультацию. Мельком брошенный сочувственный взгляд сквозь линзы очков и негромкое причмокивание губ врача, старательно что-то записывающего в карточке. Она долго молча сидела на стуле, врач ее не торопил, похоже, проникнувшийся ситуацией. Перед глазами неспешно протекла ее счастливая жизнь и закончилась прокрутка на том самом дне, когда Андрей ей сделал предложение. Предложение, о котором она мечтала с пятого класса. Дальше события не прокручивались. Словно заело пленку. Один и тот же кадр: маленькая девочка ссыпает маленькими ручками золотистый песок в подол своего платья, а она чувствует боль в ноге. Миг, и жизнь как сошедший с рельс поезд полетела под откос. В песке тонкий шприц, каких везде полно валяется, но именно этот оказался для нее – зараженный. Она не придала значения, отмахнулась. «Я самая счастливая, я самая счастливая» – мысленно повторила она слова, отныне не значащие абсолютно ничего. Врач приподнял голову и обеспокоено смотрел на нее. «Принести вам воды»? – участливо предложил он. «Сколько я проживу»? – услышала она вопрос, которой так хотелось задать, заданный чужим незнакомым голосом. Врач надул щеки – шумно выдохнул, затем снова и снова – он вытягивал губы так, словно упражнялся перед зеркалом и совсем на нее не смотрел. «Не стану лукавить», – наконец выдал он, после долгого молчания, – «Организм разрушается с огромной скоростью». Она не заплакала. А просто сидела и молчала. Да и что она могла сказать, сказать, что она самая счастливая? Так ведь теперь это не так.
Услышав страшный диагноз, Андрей впервые напился до беспамятства, а когда пришел на утро в себя, начался беспробудный кошмар – больницы, частные клиники, сдача все новых и новых анализов, все более устрашающие диагнозы. Она сделала аборт. На себя она больше не походила. До прозрачности белая, исхудавшая так, что кости торчали, с обрезанными волосами, волосам которыми так восхищался Андрей, которые так любил заплетать, расчесывать – лежали на дне мусорного ведра. Когда в одной из клиник им подарили лучик надежды, они продали машину, подаренную родителями на свадьбу. На Андрея было жалко смотреть. Осунувшийся, с широко растопыренными глазами, дрожащими от бессонных ночей руками, он бросил работу, чтобы быть каждую секунду рядом с ней, а учебе и не стоило говорить. Вся некогда счастливая жизнь замкнулась на борьбе за лишние месяцы жизни. Ее жизни. Чудом Андрей избежал участи заразиться. Он так любил ее и беспокоился за благополучие будущего ребенка, что никакие научные статьи о безвредности секса во время беременности не могли заставить его заняться с ней любовью. День за днем она угасала. Мать перенесла первый удар и первую операцию на сердце. Отец запил. Однажды, когда Андрей выскочил на десять минут в магазин, приехала свекровь. Она сказала лишь два слова, два слова убившие ее. «Отпусти его», – молила любящая сына мать. Они ничего тогда не сказала измученной страхом женщине, а через несколько дней, в одну из отлучек мужа собралась и уехала к матери, оставив их солнечную двухкомнатную квартирку все так же подаренную на свадьбу.
Андрей приехал к ней и она впервые увила его слезы, он со слезами на глазах умолял позволить ему быть с ней до конца. Она не позволила. «Если любишь, то можешь отпустить» – слышала она фразу, где-то в той, счастливой и беззаботной жизни, но так и не смогла ее понять. И даже сейчас не понимала. Она его не отпускала, она умирала, быстро и бесповоротно. Особо усталый врач, седой кандидат наук, без всякого сочувствия сказал, что ей осталось от силы пара месяцев и посоветовал просто жить. Так она и сделала.
Просто жила. Изо дня в день открывала глаза, ела, смотрела в окно.
Наступило лето. Лишь однажды она видела Андрея. Он был с девушкой. Тростинка, с пышными светлыми волосами и безумно влюбленными голубыми глазами, неотрывно следящими за каждым его жестом. Как когда-то она. В той, счастливой жизни. Они встретились аптеке, куда она зашла за препаратами прописанными врачами. Маша не знала, что они покупали, белокурая девушка что-то весело ему щебетала, а он нехотя улыбался, но чаще просто кивал, пока не заметил ее. Они долго смотрели друг на друга не отрываясь, а потом он бросился к ней и она второй раз за их долгую историю увила его слезы. Пришедшая с ним блондинка ничего не понимала и выглядела сконфуженной, а он обнимал свою единственную любовь и шептал: «прости меня, прости, прости любимая…».
Маша поплотнее укуталась в теплый платок и закрыла глаза. Лицо обдувал теплый ночной ветерок, приятный плеск воды усыплял. Она не заметила как снова заплакала. Слезы струились из закрытых глаз, обжигали голые колени, падали на давно остывший камень. А в ушах звучал его голос: «прости меня, прости, прости любимая…».
-
-
30.05.2007 в 13:37-
-
30.05.2007 в 20:27-
-
30.05.2007 в 22:09-
-
31.05.2007 в 13:09-
-
01.06.2007 в 10:00-
-
01.06.2007 в 14:19-
-
01.06.2007 в 14:26-
-
01.06.2007 в 16:02-
-
02.06.2007 в 12:12-
-
02.06.2007 в 16:38-
-
02.06.2007 в 17:06